В Сети стартовал показ шпионской драмы "Берлинская жара" о напряжённой борьбе международных разведок в 1943 году. Главный герой сериала, советский агент под прикрытием Франц Хартман внедрён в Берлин, чтобы получить секретные сведения о разработке немецкой атомной бомбы. Metro поговорило с исполнителем роли Хартмана – актёром Гелой Месхи об этом проекте, о "17 мгновениях весны", о том, за что он любит советское время, его отношении к юмору и мечте сыграть своего учителя – Константина Райкина.
Ваш герой Франц Хартман, как и вы, имеет двойные корни. Наполовину он немец, наполовину – испанец. Вы сами тоже – наполовину русский, наполовину – грузин с испанскими корнями. Это случайное совпадение?
– Я думаю, что да, это случайно. Просто я с Димой Пристансковым (генеральный продюсер сериала "Берлинская жара". – Прим. ред.) давно дружу, мы с ним снимали ещё "Донбасс. Окраина" – если вы помните, такой замечательный военный фильм. Поэтому это скорее случайность, нежели какой-то подбор именно под мои национальные корни.
Гела Месхи в роли разведчика Франца Хартмана в сериале "Берлинская жара".
WINK
Фото:
А что-то у вас есть общее с вашим героем?
– Наверное, патриотизм. То, что всё-таки он верен своей стране, что за свою Родину он готов пойти на всё. Хотя Франц родился в Испании, где была война, и даже воевал на стороне Франко, но, когда увидел Советский Союз, где "один за всех и все за одного", как это ни банально звучит, для него родиной стала чужая, получается, страна. Он стал патриотом СССР, стал частью СССР.
Как вы готовились к роли? Чем и кем вдохновлялись? Здесь очевидны референсы к "17 мгновениям весны". Но, может, были какие-то ещё герои, кроме Штирлица?
– Я очень люблю этот фильм, много раз его смотрел в детстве с бабушкой и сейчас пересматривал и брал для своей роли какие-то интересные вещи, которые не понимал, как играть, именно у Штирлица.
А какие-то ещё изучали фильмы или литературу про разведчиков?
– Да нет, в основном я ориентировался на этот фильм. И какие-то книги, конечно, тоже приходилось читать. Перечитывал, например, ту же "Берлинскую жару", роман Дмитрия Полякова-Катина, который лёг в основу сериала. И какие-то нюансы приходилось искать именно там. Ведь сценарий – это одно, а книга – совсем другое. Нужно всё равно читать, смотреть, что туда, что не туда, какие эмоции нужно выразить, какие, наоборот, сдержать.
Сложно было сдерживать эмоции?
– Да, но меня сдерживал режиссёр (Смеётся.), потому что всё-таки разведчик не может быть настолько эмоционален, он всё должен держать внутри. Конечно, эмоция всё равно нужна в кино – потому что зритель не будет смотреть, если всё это будет на холодном сердце. Но какие-то моменты, конечно, именно военные, должны быть очень холодные, расчётливые, скрытные. Иногда нужно изворачиваться, вертеться как уж на сковородке или быть хитрым как лиса – одним улыбаться, с другими, наоборот, быть серьёзным. Вот это самая главная, наверное, была для меня сложность – обманывать в кадре других персонажей. Например, у нас там была одна хорошая сцена в гостинице, когда все появляются и мой герой всем улыбается, всем рад, такой счастливый, такой радостный. А внутри происходит настоящая агония. То есть ты уже наперёд, на два, три, четыре шага знаешь, что будешь делать, но маску эту не снимаешь.
Гела Месхи в роли Франца Хартмана в сериале "Берлинская жара".
WINK
Фото:
А есть у вас какие-то любимые сцены из "17 мгновений весны"?
– Это настолько прекрасный, всеми нами любимый фильм, что какие-то отдельные сцены выделить невозможно. Тихонов там везде просто потрясающий. Да и не только он. Если сейчас будем перечислять актёров, это будет очень долго. И все эти наши легендарные артисты создали такой шедевр, на базе которого мы должны нашему поколению давать какие-то векторы для новых произведений, будь то военные, будь то про разведчиков. Я не хочу никого обидеть, но мы же понимаем, как много сейчас снимается не того контента и не тех фильмов, которые двигают нас вперёд, дальше.
Вы вспомнили о великих артистах из "17 мгновений", но в этом сериале тоже очень крутой актёрский состав. И с некоторыми вы уже играли раньше. Например, с Анной Песковой, в "Донбасс. Окраина"...
– Да, и с Кяро – в "Детекторе", и с Мерзликиным – в "Волчьем солнце"...
Вам это помогало как-то на площадке? Какая там царила атмосфера?
– Ну, во первых, все были очень сконцентрированы. Ведь обычно как – приезжаешь на площадку и всё там происходит как-то вальяжно, расслабленно. Никого, опять же, не хочу обидеть. Я учился в трёх разных институтах, вы, наверное, знаете, – в ГИТИСе, во ВГИКе, потом в Школе-студии МХАТ, – и мне всегда эта расслабленность создавала какой-то дискомфорт. А когда я приезжал сюда, на "Берлинскую жару", сразу чувствовалось, что мы делаем одно дело и это серьёзное, глубокое дело, потому что на плечах – огромная ответственность перед "17 мгновениями весны", потому что на этот фильм мы ориентировались. И все как-то мобилизовались. Я смотрел за ребятами на плейбэке, как они существовали, и это достойно большой похвалы. Аня Пескова – потрясающая, гениальная актриса, настолько утончённая, женственная и нежная. И так всё аккуратно, филигранно сделать – это класс! Не, ну про мужиков-то – это понятно. (Смеётся.) Мы все понимаем, что они молодцы, что они мощь, что они здоровые, сильные, крепкие, но женский состав просто восхищает. И они большие молодцы, потому что терпели эти взрывы, когда вся эта пыль, грязь летит тебе прямо в уши, в рот, в глаза. Каскадёров я, конечно, очень люблю, уважаю, но иногда они заряжают слишком много пиротехники, и ладно там мы, мужики, ничего, потерпим, но она молодец, девочка. И я ей восхищаюсь. Она знает, что я её обожаю и как актрису, и как родного человека.
Гела Месхи и Анна Пескова в сериале "Берлинская жара".
WINK
Фото:
Вы сказали про каскадёров. А вы сами какие-то трюки исполняли?
– Ну, по возможности, и, конечно, если мне позволяли. Машину историческую я водил сам, и когда взрывы происходили по бокам – тоже. Например, сцена, где мы с Аней едем, а там длинная-длинная такая дорога и цепочка взрывов, и плюс рядом проезжают другие машины.
Вы как-то рассказывали, что водить автомобиль вообще научились на съёмках "Сына отца народов", где играли Василия Сталина.
– Да, военную технику научился водить именно на "Сыне отца народов". Там же это специфические машины – и военные, и старые, у них там другие рычаги, поэтому нужно привыкать к машине, но если эти навыки у тебя уже заложены, то, как от велосипеда, ты уже не отучишься никогда.
А было что-то, чему-то пришлось специально научиться для "Берлинской жары"?
– Да нет, я каждый день проводил либо дома, либо в гостинице и учил наизусть монологи. И это тоже для меня самое трудное, наверное, было – выучить все вот эти "штандартенфюрер", "бригадефюрер", какие-то конфигурации, даты – 17-го, допустим, августа такого-то года там-то там-то и так далее – сейчас и не вспомню уже, потому что стёр из памяти. Но там огромные монологи у меня были и нужно было говорить не запинаясь, то есть не вспоминая текст, а именно как чечётку отбивать устами. И поэтому я два месяца провёл практически в замкнутом пространстве. И зубрил, зубрил. У меня уже мозг пух, но я опять повторял, на чём-то спотыкался и опять начинал заново, чтобы ты приехал на площадку и там всё выдал без каких-то "суфлёров", без подсказок, без "ушей", которые любят сейчас использовать некоторые актёры. Вставил себе "суфлёр" в ухо – и давай играть. Ну, возможно, это удобно, но, мне кажется, это мешает игре.
Многие критики обвиняют проект в том, что в нём очень много компьютерной графики, которая сильно бросается в глаза.
– Ну мы же живём сейчас в XXI веке. Ну а как сделать, например, из Санкт-Петербурга, где мы снимали, Германию? Мы же не могли поехать в Германию, правильно? Мы же перекрывали там, в Санкт-Петербурге, всё. И там одевали костюмы СС ребята из массовки, и я в том числе. А там лето, наплыв туристов, а тут кругом висят свастики. У народа сразу ассоциации и вопросы: как это так? почему? что это такое? кто это придумал? Поэтому, естественно, использовали графику. Я, конечно, обожаю критиков, но если бы эти критики в своей жизни, кроме писанины и кроме осуждения, хотя бы начали размышлять и понимать, сколько труда в это вложено и как это всё воспроизводится!
Алексей Вертков и Гела Месхи в сериале "Берлинская жара".
WINK
Фото:
В одном вашем интервью я читала, что вы любите советское время. Это так?
– Да, люблю советское время, потому что там была дисциплина, там был порядок. И мы же потихоньку сейчас возвращаемся опять к этому.
Довольно странно слышать это от человека, который хоть родился ещё при СССР, но распад Союза застал в достаточно юном возрасте...
– Наверное, потому, что я вырос в такой семье, где меня заставляли читать, слушать, понимать и делать какие-то правильные вещи. И, конечно, я люблю то время и люблю военные фильмы, потому что я патриот своей страны.
Сейчас продолжается показ сериала "Лихие", где вы играете сотрудника Следственного комитета. Это сериал про другое время, но там тоже, по сути, идёт война.
– Да, мы это обсуждали с Юрой (режиссёром Юрием Быковым. – Прим. ред.), что это было за время – 90-е, когда все пытались как-то выживать, что-то урвать. И да, там идёт война за раздел власти, война за заводы, предприятия – всё, что создавалось ещё в советское время. Мой персонаж – Игорь Кармазин, который приезжает из Москвы на периферию, он честный, справедливый, любящий, сопереживающий. И там у него есть хорошая фраза: "С этим бардаком надо кончать. Я имею в виду не только здесь, в вашей маленькой области, но и в целом". Мне кажется, этой фразой всё сказано.
Гела Месхи в сериале "Лихие".
Okko
Фото:
Вы сейчас в Сочи, на съёмках. Расскажите, что за проект?
– Я захотел попробовать себя в комедии. Проект называется "Солнце, море, два ствола". Был первый сезон, это второй, и в нём я играю олигарха. Вот захотел попробовать себя в новом амплуа –комедийном, но всё равно почему-то получается у меня всё чересчур серьёзно.
Странно, вы ведь учились у Райкина, а у вас я не припомню комедийных ролей. Как так получилось?
– А я не знаю, видимо, у меня с шутками плохо. Я умею смеяться, люблю сам над собой посмеяться, люблю КВН смотреть или комедийные какие-то истории. Но почему-то у меня не получается комедию играть. Не знаю, наверное, шутить не умею...
Но при этом вы как-то признавались, что хотели бы сыграть своего учителя Константина Райкина.
– Да. Когда мне будет чуть побольше лет и когда я чуть-чуть, хотя бы процентов на 10 приближусь к уровню Константина Аркадьевича Райкина, то попробую воплотить это в кино. А что это будет за роль, я пока не могу сказать. Это только всё в голове.
А кроме этой, ещё какая-то роль мечты есть в планах?
– Я всегда говорил, что хочу сыграть глухонемого. Хочу выучить этот язык, да, поработать над этим.
А откуда такое желание?
– Первое, потому что я люблю пробовать себя в разных амплуа. А второе, и, наверное, главное, потому что у нас часто забывают про инвалидов, забывают про глухонемых. И хочется это отобразить на экране. Ну и выучить, конечно, язык глухонемых.
Сериал начинается с экшен-сцены, которая сопровождается испанским перебором. Есть момент, где вы с героиней Анны танцуете. Как у вас отношения с музыкой, с танцами?
– Ну, я же в Школе-студии МХАТ был воспитан, там меня учили танцам, музыке и так далее.
А вы сами на чём-то играете или, может, поёте?
– Нет, петь я стесняюсь. Играть – ну чуть-чуть, на пианино. И то так, знаете, непрофессионально, для души, для себя.
У вас сейчас много съёмок. Как-то кино с театром удаётся совмещать?
– Сейчас мы будем восстанавливать спектакль "Скальпель", потому что из-за съёмок и у меня, и у Лёши Верткова не получалось играть. И ещё будет новый спектакль. Мне предложили в одном антрепризном театре роль Хлестакова в "Ревизоре", но в современной интерпретации. Там фигурирует Следственный комитет. Спектакль по мотивам Гоголя, и текст в основном остаётся тоже гоголевский, только немножко будет видоизменён. Вот-вот мы должны приступить. Надеюсь, где-то в декабре выйдем на премьеру.
Свежие комментарии